|
|
|
Торговые бани
Единственное место, которого ни один москвич
не миновал, - это бани. И мастеровой
человек, и вельможа, и бедный, и богатый не
могли жить без торговых бань.
В восьмидесятых годах прошлого века
всемогущий "хозяин столицы" - военный
генерал - губернатор В. А. Долгоруков ездил
в Сандуновские бани, где в шикарном номере
семейного отделения ему подавались
серебряные тазы и шайки. А ведь в его дворце
имелись мраморные ванны, которые в то время
были еще редкостью в Москве. Да и не сразу
привыкли к ним москвичи, любившие по
наследственности и веничком попариться, и
отдохнуть в раздевальной, и в своей компании
"язык почесать".
Каждое сословие имело свои излюбленные бани.
Богатые и вообще люди со средствами шли в
"дворянское" отделение. Рабочие и беднота -
в "простонародное" за пятак.
Вода, жар и пар одинаковые, только
обстановка иная. Бани как бани! Мочалка -
тринадцать, мыло по одной копейке. Многие из
них и теперь стоят, как были, и в тех же
домах, как и в конце прошлого века, только
публика в них другая, да старых хозяев,
содержателей бань, нет, и память о них скоро
совсем пропадет, потому что рассказывать о
них некому.
В литературе о банном быте Москвы ничего
нет. Тогда все это было у всех на глазах, и
никого не интересовало писать о том, что все
знают: ну кто будет читать о банях? Только в
словаре Даля осталась пословица, очень
характерная для многих бань: "Торговые бани
других чисто моют, а сами в грязи тонут!"
И по себе сужу: проработал я полвека
московским хроникером и бытописателем, а мне
и на ум не приходило хоть словом обмолвиться
о банях, хотя я знал немало о них, знал
бытовые особенности отдельных бань;
встречался там с интереснейшими москвичами
всех слоев, которых не раз описывал при
другой обстановке. А ведь в Москве было
шестьдесят самых разнохарактерных, каждая по
- своему, бань, и, кроме того, все они имели
постоянное население, свое собственное,
сознававшее себя настоящими москвичами.
Даже в моей первой книге о "Москве и
москвичах" я ни разу и нигде словом не
обмолвился и никогда бы не вспомнил ни их,
ни ту обстановку, в которой жили банщики,
если бы один добрый человек меня носом не
ткнул, как говорится, и не напомнил мне одно
слово, слышанное мною где - то в глухой
деревушке не то бывшего Зарайского, не то
бывшего Коломенского уезда; помню одно лишь,
что деревня была вблизи Оки, куда я часто в
восьмидесятых годах ездил на охоту.
Там, среди стариков, местных жителей, я не
раз слыхал это слово, а слово это было:
- Мы москвичи!
И с какой гордостью говорили они это, сидя
на завалинках у своих избенок.
- Мы москвичи!
И приходит ко мне совершенно незнакомый,
могучего сложения, с седыми усами старик:
- Вас я десятки лет знаю и последние книги
ваши перечитал... Уж извините, что позволю
себе вас побеспокоить.
Смотрит на меня и улыбается:
- За вами должок есть! Я положительно
удивился.
- Новых долгов у меня нет, а за старые, с
ростовщиками, за меня революция
рассчиталась, спасибо ей! Так ему и сказал.
- Да вот в том - то и дело, что есть, и долг
обязательный...
- Кому же это я должен?
- Вы всей Москве должны!.. В ваших книгах
обо всей Москве написали и ни слова не
сказали о банях. А ведь Москва без бань - не
Москва! А вы Москву знаете, и грех вам не
написать о нас, старых москвичах. Вот мы и
просим вас не забыть бань.
Мы делились наперебой воспоминаниями, оба
увлеченные одной темой разговора, знавшие ее
каждый со своей стороны. Говорили
беспорядочно, одно слово вызывало другое,
одна подробность - другую, одного человека
знал один с одной стороны, другой - с
другой. Слово за слово, подробность за
подробностью, рисовали яркие картины и типы.
Оба мы увлеклись одной целью - осветить
знакомый нам быт со всех сторон.
- Вот я еще в силах работать, а как отдам
все силы Москве - так уеду к себе на родину.
Там мы ведь почти все москвичи. Вот почему
нам и обидно, что вы нас забыли. Ваша
аудитория гораздо шире, чем вы думали,
озаглавливая книгу. Они не только те,
которые родились в Москве, а и те, которых
дают Москве области. Так, Ярославская давала
половых, Владимирская - плотников, Калужская
- булочников. Банщиков давали три губернии,
но в каждой по одному - двум уездам, и не
подряд, а гнездами. На Москву немного гнезд
давал Коломенский уезд: коломенцы больше
работают в Петербурге. Испокон века Москву
насыщали банщиками уезды: Зарайский -
Рязанский, Тульский - Каширский и Веневский.
Так из поколения в поколение шли в Москву
мужчины и женщины. Вот и я привезен был
десятилетним мальчиком, как привозили и
дедов, и отцов, и детей наших!..
Когда еще не было железных дорог, ребятишек
привозили в Москву с попутчиками, на
лошадях. Какой - нибудь родственник, живущий
в Москве, также с попутчиком приезжал на
побывку в деревню, одетый в чуйку, картуз с
лаковым козырьком, сапоги с калошами, и на
жилете - часы с шейной цепочкой.
Все его деревенские родные и знакомые
восхищались, завидовали, слушая его рассказы
о хорошей службе, о житье в Москве. Отец,
имеющий сына десяти - двенадцати лет,
упрашивал довезти его до Москвы к
родственникам, в бани.
Снаряжают мальчонку чуть грамотного, дают
ему две пары лаптей, казинетовую поддевку,
две перемены домотканого белья и
выхлопатывают паспорт, в котором приходилось
прибавлять года, что стоило денег.
В Москве мальчика доставляли к родственникам
и землякам, служившим в какой - нибудь бане.
Здесь его сперва стригут, моют, придают ему
городской вид.
Учение начинается с "географии". Первым
делом показывают, где кабак и как в него
проникать через задний ход, потом - где
трактир, куда бегать за кипятком, где
булочная. И вот будущий москвич вступает в
свои права и обязанности.
Работа мальчиков кроме разгона и посылок
сливалась с работой взрослых, но у них была
и своя, специальная. В два "небанных" дня
недели - понедельник и вторник - мальчики
мыли бутылки и помогали разливать квас,
которым торговали в банях, а в "банные" дни
готовили веники, которых выходило, особенно
по субботам и накануне больших праздников, в
некоторых банях по три тысячи штук. Веники
эти привозили возами из глухих деревень,
особенно много из - под Гжели, связанные
лыком попарно. Работа мальчиков состояла в
том, чтобы развязывать веники.
В банях мальчики работали при раздевальнях,
помогали и цирюльникам, а также обучались
стричь ногти и срезать мозоли. На их
обязанности было также готовить мочалки, для
чего покупали кули из - под соли, на которые
шло хорошее мочало. Для любителей бралось
самое лучшее мочало - "бараночное", нежное и
мягкое, - его привозили специально в
московские булочные и на него низали баранки
и сушки; оно было втрое дороже кулевого. В
два "небанных дня" работы было еще больше по
разному домашнему хозяйству, и вдобавок
хозяин посылал на уборку двора своего дома,
вывозку мусора, чистку снега с крыши. А
больше всего мальчуганам доставалось и
работы, и колотушек от "кусочников".
|
|
|
|